Загадки Фриды Кало
(статья для журнала Полуостров)
Это первая выставка работ Фриды Кало в России. Экспозицию составили живописные полотна, рисунки, фотографии, а также мексиканские национальные платья — любимый наряд Фриды. Привезти все это в Санкт-Петербург оказалось сверхсложной задачей: только часть работ художницы может выставляться за пределами Мексики, к тому же перевозить одновременно разрешается не более десяти картин. Полотна транспортировали четырьмя самолетами, под усиленной охраной.
Музей Фаберже подготовился к повышенному интересу горожан: в феврале выставка работала без выходных, открыта продажа билетов через сайт. Руководство музея отказалось от привычного экскурсионного формата с повременным проходом организованных групп, зато в зале постоянно находятся экскурсоводы, которым посетители могут задавать вопросы.
О том, чем интересна выставка мексиканской художницы широкому кругу зрителей, рассказывает Елена Граф — петербургская художница и фотограф.
— На публику в целом — вообще нельзя опираться, говоря об искусстве. Особенно о таком, как у Фриды Кало. Люди, приходившие на выставку, порой даже не знают ее биографию, а если не знать ее биографию, нельзя будет понять ни одного штриха в ее работах, — Елена качает головой. — Женское искусство — своего рода личный дневник, только не написанный словами. Художники не умеют говорить; дайте им холст или бумагу — так они скорее расскажут, что творится у них на душе. Ее имя на слуху. Но мало кто знает, кем была Фрида на самом деле.
Фрида Кало — фигура в высшей степени эксцентричная, сильная, волевая. И тем большее восхищение вызывает внешняя красота и сила ее работ, чем больше узнаешь о непростой судьбе художницы. Перенесенный в детстве полиомиелит. В восемнадцать лет — тяжелейшая авария, в которой девушку насквозь проткнуло — то ли поручнем, то ли еще каким обломком (пишут по-разному). Переломы позвоночника, ключицы, бедер, ноги. Долгие месяцы в постели, множество операций. Все последующие годы Фрида боролась со страшной болью, которая отступала на время, но всегда возвращалась.
Практически все время после аварии нужно было носить корсет. Время от времени требовались новые операции. Фрида хотела иметь детей, но это было невозможно, и все-таки она пыталась, что также заканчивалось долгим пребыванием в госпиталях. Несмотря на это, большинство источников описывают ее как человека, который по-настоящему умел радоваться жизни. Она любила веселиться, шутить, много смеялась. Она была смелой и порой циничной. Пила текилу. Фрида была, например, одной из первых женщин в Мексике, кто начал открыто носить брюки.
— Думаю, нельзя сказать, что Фрида — это в первую очередь трагедия, — размышляет Елена. — Это слово первым вырывается из уст людей, потому что они сравнивают свою жизнь и ее, как обычно. Все время сравнивают. Себя и кого-то еще. Да, ей было не просто. Но я почему-то уверена, что она была жизнерадостным человеком. Ей нравилось жить, иначе она не оставила бы себе и дня после аварии. Разве можно назвать трагедией насыщенную, яркую, пусть и непростую жизнь? Она — жила, а это мало кто из нас умеет.
В жизни Кало была и настоящая страсть. Фрида горячо любила своего мужа, известного художника Диего Риверу, который тоже любил, но — не только ее. Они прощались и снова сходились. Не могли друг без друга. Фрида писала о муже: «Диего — начало, Диего — мой ребенок… Диего — мой супруг, Диего — моя мать, Диего — я сама, Диего — это все». Вместе они были необычайно колоритной парой. На фоне Диего, внешне непривлекательного, но талантливого и обаятельного, Фрида выглядела совершенно неземной, уникальной женщиной.
После аварии, прикованная к постели, Фрида впервые взялась за кисти. У кровати висело зеркало, и автопортреты стали первыми ее работами — и самыми многочисленными. Именно различные изображения самой себя стали известнейшими полотнами Фриды — «Сломанная колонна», «Две Фриды», «Раненый олень». Это не было узостью мысли, пренебрежением к другим темам. Фрида вместе со своим мужем вела активную общественную жизнь, разбиралась в истории, коллекционировала предметы древней культуры — которые, кстати, до сих пор сохранились в ее доме-музее, — свято любила Мексику. Сознательный выбор в пользу изображения себя — не самый простой путь. У Фриды это долгая дорога жизни — через собственную телесную боль.
Ее творчество — яркая вспышка, вихрь цветов, символов и огня. Здесь нет полутонов или нечетких границ. Сочные фрукты, яркие ткани, необычные животные и птицы, руки и платья, вода, земля, жизнь и смерть. Как понять ее — женщину настолько экзотическую, что даже родная Мексика удивлялась ей? Картины-загадки, и все-таки — ответы. Потому что есть «Дружеские объятия Вселенной» и грудь темнокожей кормилицы. Есть портрет Диего между бровей. Есть ленты в волосах и цветок жизни, растущий взрывом пламени.
Иногда способ, которым Фрида обращается к зрителю — буквально физически передающаяся боль. Это может шокировать. Измученное женское тело на полотне «Больница Генри Форда». Фонтан внутренностей — страшная картина «Без надежды». Картины Кало ни в коем случае не являются сюрреализмом, с чем не соглашалась и она сама. Все — реально, местами даже чересчур.
— Это и есть искусство, — улыбается Елена. — Все, что не вызывает эмоций — лишь попытки. Высокое искусство — это о том, что происходило внутри. Я бы сказала, что творчество Фриды истинно женское. Так пишет только женщина — эмоциями, чувствами, болью. Мужчины в этом плане создают совершенно иные полотна. У женщины-художника язык очень честный, ассоциативный, наполненный ею. Автопортрет — это вообще очень женское. Больше женское, чем мужское.
У самой Елены Граф есть прекрасная серия необычных рисунков, которую она обозначила как свои «селфи». Вместо ежедневных фото она рисует силуэт, в котором легко угадываются ее собственные черты и фигура. Выбирая себя как основной объект изображения, художник идет на риск быть осужденным в центрировании мира и личных переживаний, замыкании на самом себе.
— Нет верного пути в искусстве, — уверена Елена. — Есть верный путь для самого себя. Помню, обошла весь зал с ее работами, остановилась у последней картины, и внутри меня явно прозвучало: вот это искусство! Это — искусство! Спасибо, что дали мне возможность к этому прикоснуться. Все близко. Все меня тронуло. По-настоящему. Я в благодарности.
Несмотря на то, что репродукции картин сейчас доступны в книгах и на интернет-ресурсах, на выставку стоит идти — и смотреть.
— Потому что это оригинал. Это как выпить свежевыжатый сок после пакетированного, как искупаться в океане после бассейна. Это прикосновение к Великому. Нет, даже прикасаться страшно. Это же святыня. На выставки ходят поклонники настоящего искусства. Те, кто понимает, насколько это важно в мировой и частной истории. Это глоток воздуха. И его надолго хватает.
0 коммент.